Индуктор

Александр Филичкин

 

Как-то летом я прогуливался по Пионерскому парку, и слушал очередную аудио-книгу. День был воскресный, и вокруг в неимоверном количестве сновали разновозрастные дети. Шуму от них было невероятно много. Правда, у меня были хорошие наушники. Да и необходимость постоянно следить за повествованием, снижали количество децибел, производимых малышней, до вполне приемлемого уровня. На большой асфальтированной площадке резвилась разношерстная группа подростков. Все они увлеченно катались на досках с колесами. Я проходил мимо и мельком глянул на их молодецкие забавы. Не столько ради того, что мне нравится скейт, сколько ради собственной безопасности.

         Только благодаря этому я и заметил, что парень, лет четырнадцати мчится на доске параллельно моему курсу. Вдруг на его пути появилась глубокая ямка в асфальте. Чтобы не упасть, он лихо объехал препятствие и очень резко вильнул в мою сторону. Я шарахнулся в одну сторону, он в другую. Скейт вылетел из-под его ног. Пацан пробежал несколько шагов по инерции. Споткнулся о колдобину, чуть не упал, но с большим трудом все же удержал равновесие.

Он остановился и, как мне показалось, с удивлением посмотрел на меня. Я не очень обратил внимание на его изумленное лицо. Мало ли, почему пацан на меня пялится. Однако дело было не только в этом. Все мои мысли в тот миг, переключились совсем на другую тему. У меня в голове вдруг возникла сногсшибательная идея для небольшого рассказа.

         Я механически выключил плеер. Отвернулся и пошел своей дорогой, обдумывая тему, неожиданно пришедшую в голову. На ближайшей аллее я сел на лавочку, достал из кармана ручку и записную книжку. Открыл чистую страницу и стал торопливо набрасывать мысли, посетившие меня на игровой площадке. Краем глаза я увидел какое-то движение. Это был тот самый парень, который чуть не врезался в меня. Он медленно проехал на своей доске мимо моей лавочки и остановился метрах в пяти. Развернулся, и лениво отталкиваясь одной ногой, покатил обратно. Тем временем, я судорожно исписывал страницу за страницей.

         Захватывающий сюжет возникал у меня в мозгу все яснее и четче, деталь за деталью. Именно так проступает изображение на опущенной в проявитель фотобумаге, побывавшей под лучом увеличителя. Все составляющие уже не рассказа, а целого романа роились в моей голове, торопясь выплеснуться на бумагу. Герои, конфликты, ситуации, перипетии и отдельные эпизоды, весь роман целиком уже острой занозой сидел в моей памяти.

По собственному опыту я знал, что если в голове появилась книга, то ее нужно немедленно написать. Или хотя бы законспектировать. На худой конец необходимо набросать развернутый план произведения. Если этого не сделать сразу, то повествование, мало-помалу выцветает. Рассыпается на отдельные эпизоды, которые со временем исчезают вовсе. Если же, под воздействием вдохновения, немедленно записать идею, то далее возможны варианты. В лучшем случае, может быть, когда-нибудь потом, даже удастся снова войти в это чудесное состояние. Возможно, повезет и получится возродить промелькнувший у тебя в голове рассказ.

– Вы писатель? – услышал я чей-то голос и с огромной неохотой оторвался от записной книжки. Рядом со мной на лавочке сидел парень со скейтом. Его мальчишеский голос, словно чугунное ядро врезался в хрустальные витражи моего романа. Прекрасные миражи, сиявшие перед моим мысленным взором, разом потускнели и рассыпались в пыль. Мне стало нестерпимо, жаль моего, внезапно разрушенного вдохновения. Едва сдержавшись от ругани, я достаточно резко ответил: – Отвали, пацан! – я рассчитывал, что, наткнувшись на мою открытую неприязнь, парень отстанет. Поднимется с лавочки и уйдет по своим делам, а мне удастся вернуться в мир моего будущего романа.

Ни чуть не смутившись, парень продолжил: – Мы с вами встречались, семь лет назад. Вы не помните?

– Парень! – почти взорвался я: – Ты мне мешаешь!

– Наоборот. – спокойно возразил он: – Я пытаюсь вам помочь.

– Каким образом? – изумился я его наглости.

– Для того, что бы вы это поняли, нам нужно обсудить один важный вопрос!

Не смотря на всю абсурдность ситуации, уходить я почему-то не спешил. Я на миг задумался над этим и решил, что просто лавочка очень удобная. К тому же стоит в тихой, тенистой аллее. Мне пришло в голову, что чем быстрее мы с ним обсудим его жуткую подростковую проблему, тем быстрее, я от него избавлюсь. И тем скорее я вернусь к написанию развернутого плана пригрезившегося мне романа.

– Слушаю тебя. – обречено сказал я.

– Вы знаете, что такое мозговой штурм? – он огорошил меня своим вопросом.

Тяжело вздохнув, я постарался коротко и спокойно объяснить ему это понятие: – Это когда несколько человек собираются вместе, для того, что бы решить какую-то важную задачу, которую по отдельности они решить не могут.

– Значит если собрать группу людей, то можно решить любую задачу? – почти ехидно поинтересовался он.

– Нет! – уныло возразил я, разговор затягивался, а мне не терпелось поскореепродолжить свои записи: – Нужно собрать тех людей, которые имеют знания и опыт в этой отрасли. Если собрать сапожников, то проблемы хлебопечения они не решат.

– И что, если собрать профессионалов в своем деле и устроить мозговой штурм, они обязательно решат любую задачу из их профессиональной области? – подкинул он мне очередной вопрос.

– Не обязательно. – вынужден был, я с ним согласится: – Нужен еще и навык решения такого рода задач.

– То есть особый склад ума, специфический менталитет. – деловито уточнил он, и не дожидаясь моего кивка, заученно продолжил: – Общность взглядов, идей, а так же способность подхватить, и развить мысль, высказанную другим. – Не ожидавший от него таких умных речей, я с удивлением уставился на подростка. Не замечая моего изумления, пацан продолжил: – Короче говоря, способность входить своими мыслями в резонанс с идеями других людей.

Пока я думал, что ему ответить, он неожиданно перешел на другую тему: – А вы никогда не задумывались над таким фактом? Практически у всех талантливых изобретателей, писателей и композиторов, всегда оказывался рядом человек, с которым ему особенно легко работалось. Это была или возлюбленная, или жена, или литературный секретарь. На крайний случай помощник или соавтор.

Творцы обычно называют их своими музами. Стоило такому человеку бросить писателя или погибнуть, как у гения сразу наступал творческий кризис. В лучшем случае, со временем у писателя, или художника наступал другой период творчества. Чаще всего, совсем не похожий на предыдущий. Обычно биографы объясняют это глубоким потрясением от потери близкого человека.

– А ты думаешь по-другому? – неожиданно я заинтересовался его теорией.

– Конечно! – не допуская возражений, отмахнулся он: – Возьмите, к примеру, писателей Ильфа и Петрова. Врозь, они много чего написали, а приличные романы у них получались лишь, когда вместе работали. И таких примеров полно!

– Чем же ты это объяснишь?

– Тем, что люди, представляют собой, всего лишь приемные устройства. Вроде

антенн. Чем лучше антенна, тем талантливей человек.

– И что же эти антенны принимают?

– Все, что касается творчества. – безапелляционно заявил парень.

– Где-то я уже это читал, или слышал. – я попытался сбить с него спесь: –  Как же объяснить твои слова насчет музы? Ведь каждый человек это отдельная антенна. Их нельзя соединить вместе, чтобы усилить эффект.

– Соединить нельзя, но приблизить друг к другу можно. На этом принципе работает большинство антенн на земле. Разные контуры при сближении могут входить в резонанс и резко усиливать получаемый сигнал. Откуда идет этот сигнал, это уже другой вопрос. Так вот в  радиотехнике эта система называется индуктор, рефлектор и директор. 

         – Ты хочешь сказать, что ты моя муза? – я пришел в полное изумление, и нужно сказать, уже не в первый раз за весь наш нелепый разговор: – И ты вызываешь во мне резонанс?

– Вам часто снятся цветные, интересные сны? – он опять резко сменил тему.

– Часто, и что?

– Сняться какие-то бессвязные куски, которые не знаешь, куда потом пристроить. Словно фрагмент из интересной книги или фильма.

– Бывает и так, что с того?

– Дело в том, что когда люди спят, на них действует гораздо меньше раздражителей, чем во время бодрствования. Часть мощности мозга высвобождается и направляется на сканирование пространства. Ментальные поля резко расширяются и накладываются друг на друга. Иногда эти поля приходят в резонанс и резко усиливают получаемый сигнал.

– И творческие личности видят во сне куски новых произведений! – я попытался съязвить и, нужно сказать, не очень удачно. 

– Вы никогда не задумывались, почему сейчас стало так много писателей, художников и композиторов? Все что-нибудь сочиняют.

– Шибко грамотных много! – повторил я безуспешную попытку.

– Были времена, когда почти все были грамотны, но всплеска творческой и

технической мысли не происходило.

– Чем же ты это можешь объяснить о, мой юный ученый собеседник? – я никак не мог его ни на чем срезать. От чувства собственного бессилия, мне оставался только один выход – ерничать.

– Тем, что люди стали жить очень скученно. Всплески творческих идей происходят только в крупных городах. Очень редко в како1-нибудь глубинке появляется талантливый ученый или писатель. Такой гений как, например Ломоносов. Да и тот должен уехать в столицу, чтобы оказаться в гуще людей и получить возможность усиливать поступающие к нему сигналы.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил я: – Из интернета?

– Нет! – просто ответил он: – Помните, как мы с вами встретились семь лет назад? – он снова перевел разговор на другие рельсы.

– Не помню. – совершенно искренне сознался я: – Я уверен, что вообще тебя в первый раз вижу.

– За полгода до нашей встречи я попал в автокатастрофу. Ехали с родителями, на

«Жигулях» в деревню под Одессой. Недалеко от города в нас врезался «Камаз». После операции я пять месяцев лежал в больнице в отделении нейрохирургии.

– Так он псих! – с непонятной для меня самого печалью подумал я: – Очень жаль. Мне он уже даже начал нравиться.

– В больнице я начал видеть во сне чудесные яркие сказки. Эти сны очень мне

Помогали бороться с травмами. Головные боли у меня тогда были страшные. – он поморщился от неприятных воспоминаний: – Вдруг они в одну ночь пропали, буквально на полуслове. Я про сны говорю. За то время, что я их смотрел, я их очень полюбил, эти волшебные сказки. Иногда я смотрю новые фильмы и вдруг вспоминаю, что уже знаю эту историю, видел ее во сне, в больнице.

– А причем тут я? – мне уже начал надоедать этот бессмысленный разговор с

малолетним сумасшедшим.

– Притом, что семь лет назад я ехал в трамвае из школы. Вы сидели один, на двойном сидении.    

– Действительно. – подумал я: – Рядом со мной в транспорте люди садятся в

последнюю очередь, лишь, после того, как все сидячие места бывают уже заняты. Меня очень не любят собаки, женщины и дети. Впрочем, как и большинство остальных людей. Хотя нет. Старушки, как увидят меня сидящим в салоне, сразу бегут ко мне, словно я их близкий родственник. Но этот случай объясняется не любовью, а страстным желанием сесть. Они просто хотят, чтобы я уступил им место.

– Я проходил мимо вас, и вдруг у меня в голове появилось что-то вроде видения. Перед мысленным взором пошли картинки того самого сна, который я не досмотрел в больнице. Я бросился к вам. Сел рядом и прижался к вашему плечу. – после его слов я действительно вспомнил этот необычный эпизод. Меня тогда очень смутил семилетний шкет, который бросился ко мне как к отцу, давно потерянному на войне.

– Вы отодвинули меня от себя и спросили: – Ты пацан, меня ни с кем не путаешь? – ваши слова, меня как кипятком ошпарили, я вскочил и двинулся в другой конец вагона. Но чем дальше я от вас отходил, тем бледнее становились сказочные картинки в моей голове. А когда вы вышли на остановке, то они пропали совсем.

– Выходит это я твоя муза? – ехидно поинтересовался я.

– Нет! – ничуть не реагируя на мой тон, ответил парень: – Я ваша! Сам я легко могу обходиться и без вас. После того как вы вышли из вагона, я стал искать людей, которые вызывали бы во мне резонанс. Тогда я, правда, не знал этого слова, да и всего остального, что сейчас вам рассказал.

– Так откуда же ты все это знаешь, что мне рассказал? – я вновь вернулся к этому вопросу.

– Постепенно я научился находить партнеров, или муз, не знаю, как правильно сказать. Только, мягко выражаясь, это все были не очень интересные музы. Картинки возникали тусклые. Сюжеты примитивные. Гораздо интересней было смотреть сны. Там все бывает более захватывающим. Постепенно я научился запоминать то, что вижу во сне. Потом, я научился немного контролировать свои видения.

– Каким образом? – вырвалось у меня.

– Стал задавать вопросы.

– Кому?  – воскликнул я.

– Понятия не имею! – огорченно махнул он рукой: – На этот вопрос они почему-то не отвечают.

– Они???

– Он, она, оно, они – это как бы все вместе. Одно целое и в тоже время все врозь. Одним словом Индуктор. Но то, что я вам рассказал, это они мне объяснили.

– Про все остальное они тебе тоже объяснили. Про жизнь, смерть, загробное существование? – с некоторым трепетом продолжал я допытываться.

– К сожалению, нет! Мое дело всего лишь рассказывать истории, а не двигать философию, науку, или писать музыку.

– И что же ты видишь? – меня окончательно разобрало любопытство.

– То же, что и вы видели на площадке, когда я чуть не врезался в вас.

– Законченные истории, или куски. – не унимался я: – И как часто?

– Приблизительно раз в месяц я вижу во сне историю, которую если записать, то

получится большой роман.

– Что же ты не пишешь? – усомнился я в его словах: – Если тебе все в голову вложили, то за месяц историю запросто можно на бумагу перенести. А по роману в месяц у нас лишь несколько человек в стране сами пишут. Ты бы уже на лимузине катался, а не на скейте.

– К сожалению, после автокатастрофы у меня повреждены некоторые участки мозга. Поэтому я не могу ни писать, ни читать. Только наговаривать на диктофон.

– Сейчас полно таких программ, которые превращают голосовой текст в печатный. Наговорил на диктофон, подключил к компьютеру и готово, отсылай в редакцию. В конце концов, попадешь в струю, напечатают твой роман.

         – У меня никого нет кроме бабушки. Все погибли. – тихо пробормотал он: – Живем на ее пенсию. Работать меня еще никуда не берут. Да и потом, когда подрасту, возьмут только грузчиком, так как я неграмотный.

– Попроси друзей по двору, компы у всех сейчас есть. – продолжил я благородное дело, раздачи бесплатных советов.

– Дело в том, что приятелей у меня тоже нет. Все считают меня полным придурком. Я ведь даже в школу не ходил. После того как выяснилось, что я не могу научится читать и писать.

         – Так ты хочешь, что бы я тебе все купил? – осенила меня неожиданная догадка: – Интересная история, однако, и какой неожиданный поворот. – меня начал разбирать смех: – Такой разводки я еще не слышал.

– Вы хотите, – начал он: – написать роман о ….– и дальше он в нескольких предложениях пересказал сюжет. Ту сногсшибательную идею, которая пришла в мою голову, когда его скейт чуть не врезался в меня. С каждым, его словом, я терялся все больше: – Это, что гипноз? – с трудом вымолвил я: – Или  чтение мыслей?

– Нет, это то, о чем я вам говорил. Взаимное усиление приходящего сигнала. Резонанс, как мне объяснили. – спокойно сказал парень: – Мы с вами живем рядом. Поэтому, по ночам во сне  видим одни и те же книги. Просто я запоминаю их лучше. Красочней и детальней. Зато вы можете писать. Мы могли бы стать соавторами. Если хотите, я могу пересказать несколько сюжетов, которые вы только недавно записали в виде набросков. – пацан сказал несколько фраз по каждой моей задумке, и я безоговорочно поверил ему.

Он посмотрел на мое ошарашенное лицо, и поднялся с лавочки: – Вам нужно все обдумать и принять решение. Если вы считаете, что я вам не нужен, я буду искать другого соавтора и постараюсь не использовать, общие с вами сюжеты. Если вы решите сотрудничать со мной, приходите в воскресенье на ту площадку, где я вас чуть не свалил. В это же время. – Он вскочил на скейт и, ловко лавируя между прохожими, укатил.

Я машинально посмотрел на часы, было половина первого. Значит, мы с ним чуть не столкнулись в двенадцать, не раньше. Я встал с лавочки и пошел домой, на улицу Гоголя. По дороге я вспоминал наш разговор, и пытался найти в нем какие-либо нестыковки. Однако, все было вполне логично, а его пересказ моих задумок так и вообще не может быть объяснен ничем, кроме чтения мысли или … . Или резонансом.

Все эти мысли не давали мне покоя целую неделю. В воскресенье я едва дождался полудня и помчался в парк. На площадке было также шумно и многолюдно, как и в прошлый раз. Вот только моего соавтора, как я уже называл пацана в своих мыслях, нигде не было видно. Я прождал до часа дня. Он так и не появился. Проклиная себя за то, что не спросил ни его имени, ни адреса, я подошел к парням, которые катались на скейтах.

Чувствовал я себя крайне не удобно, но все же собрался с духом и заговорил с колоритным рыжим пареньком. Как мне смутно помнилось, он был на площадке и в прошлый раз. Безо всяких обиняков, я спросил его моем соавторе. Паренек никак не мог взять в толк о ком я говорю. Я напомнил ему события недельной давности. Рассказал, как в меня чуть не врезался пацан, когда я проходил мимо.

– Ты еще крикнул, ему что-то одобрительное. – напомнил я: – У него, еще такой, старый, обшарпанный скейт. – Продолжал я выдавливать из себя детали того происшествия.

– А! – радостно закричал рыжий: – Придурок! Он еще чуть не упал тогда.

– Точно! – с облегчением подтвердил я.

Лицо паренька внезапно омрачилось: – Машина его сбила. – угрюмо пробормотал он: – Здесь рядом, на Приморской улице!

– Когда? – невольно вырвалось у меня.

– В четверг, днем. Вчера похоронили… . – он шмыгнул носом и поехал к своим приятелям.