ЕСЛИ БЫ КРЕМ ОЖИЛ...

 Снежана проснулась в пять утра, серое небо отделилось от асфальта и заняло свою исконную высоту.    «Разделительная» светлая  полоса закрылась на замок. Снежана чувствовала -  сегодня у нее  заболит зуб.  Она подошла  к окну,   прислушиваясь к ощущениям. «Пока, вроде, все нормально» - подумала Снежана, дотрагиваясь до зуба языком. Помотала головой. Снова поморщилась. Словно репетировала, с каким выражением лица встретит надвигающуюся  боль в зубе.

Снежана снова легла в кровать,   у нее резко  заболел зуб. Казалось, сердце переместилось в зуб, и пульсировало там.

-А-а-а, -  на пробу простонала  она.  Действительно, стало легче. – А-а-а, - повторила Снежана второй раз и слишком сильно захлопнула рот. Так, что верхний зуб коснулся ее больного нижнего зуба. – У-у-у-у! -  выкрикнула она, сев на кровати.

Минут десять Снежана снова тупо смотрела перед собой. Потом закрыла глаза.  Еще через пятнадцать  минут, потревоженный зуб «успокоился». Боль перестала быть режущей, но окончательно не прошла.

Ее охватило нервное возбуждение. Захотелось пробежаться по улице, чтобы как-то израсходовать эту энергию, но сил не осталось. Хотя она ничего и не делала, просто пережидала.

Как девушка, часто собирающаяся уйти в монастырь, она  во всем искала некую религиозную подоплеку.  Сейчас – тоже.

«Наверное, кто-то свыше хотел указать мне, что бывает и хуже, - рассуждала она. -  Что повод для переживаний слишком мелкий, а боль физическая – хуже, чем мысли о безрадостном настоящем».

И все равно, все равно это казалось Снежане несправедливым.  Получается, ее  построена по принципу: «Как сделать человеку хорошо? Сделать ему хуже, а потом вернуть, как было». Что-тоне нравится? Вот, получай боль в зубе. После того, как она спадет, и жизнь покажется не такой печальной и неправильной, как до этого.  Но лучше по-настоящему вряд ли станет. Вот хоть всю жизнь не красься -  ну, кого это волнует?

-Завтра – праздник, а у меня  болит зуб! Это несправедливо!

С другой стороны, в этой ситуации виновата она сама. Надо было пойти к врачу в первый же день, когда Снежана ощутила лишь легкое  покалывание в зубе.

Она вернулась в постель, закрыла глаза.

«Неужели в моей жизни никогда не произойдет ЧУДО? Неужели все будет... так? Где ЧУДО?» .

Снежана ждала его столько лет, закабалённая жизнью в провинции, однообразной и скучной.

 

Для чего существовала на земле Снежана? Ей   казалось, что для любви.  Она жаждала   шекспировских страстей, эмоций, может, драк, выяснений отношений, и она ждала, нетерпеливо, долго, да, вот никак.

Снежана так хотела, чтобы кто-то смотрел на неё, словно   загипнотизированный, держа за руку. И чувствовалось бы напряжение, свидетельствующее о снедающей страсти.

Снежана была романтичной, для нее главным были эмоции, не физическое влечение. Ими  она могла упиваться годами, не требуя взаимности.

Странно, что мужчины не увидели в ней Даму Сердца: Снежана была симпатичной, правда, чуть полноватой, такой сдобной булочкой. Блондиночка, глаза голубенькие, распахнутые, приятная, милая.  Не яркая стерва, но и не забитая тихоня, из которой «привет» не вытянешь.

Просто не в моде такой типаж, должно быть.

Кто правит балом? Воображению рисуется раскрепощённая худышка с пухлыми губами  и силиконовой грудью (и лучше говорить об операции прямо – ведь «сделанная» дороже природной, все должны знать,  сколько ты вложила в свое тело). Циничная. Стервозная. Хитрая. В общем, полная противоположность милой Снежане.

Прошли годы в институте.

Уже близились  ГОССЫ, и Снежане хотелось застрять в «расчудесных» годах навеки. Наступала ВЗРОСЛАЯ ЖИЗНЬ, со всей ответственностью, а она так и не поняла… ничего.

Наверное, возраст страстей прошёл. Вчера было семнадцать, казалось, всё впереди… И пусть кто-то из тех, кому за  тридцать, скажет, что двадцать один год – легкомысленное ничто, Снежана-то знала, что это – зрелый возраст, скоро двадцать пять. А жизнь после – борьба со старостью и период окончательного снижения планки.

Вот её сверстницы  взялись за выполнение обязательной программы в провинции: операции  «БРАК».

 При встрече девчонки вопрошали, чуть снисходительно:

— Ты как, замужем? Нет? Почему не торопишься? Надо успеть до двадцати пяти лет —  позже ты будешь никому не нужна!  – трогая при этом колечко на пальце – им-то это не грозит!

— А как же твои рассуждения о феминизме?

— Ой, ну что ты, Снежанка,  я всё это переросла! Теперь осознала, в чем истинные ценности.

По мнению многих провинциальных  девушек всё вот  так безнадёжно и жестоко: следом за юностью, без промежутков,  наступает старость. Можно сдаваться в металлолом.

Что ж, такая позиция понятна - когда отовсюду слышится: “Ты устареваешь с каждым днём, поторопись, пока всех мужиков шестнадцатилетки не расхватали!” - это не может не отложиться на подкорочке.

ЗАМУЖ НАДО,  не отвертишься. Ведь знакомые уже натачивали зубы, чтобы впиться вопросами злобными, советами непрошенными, жестокостью нечеловеческой:

— Может, среди вдовцов поискать? Или съездить на Север, там баб немного, мож, и на тебе, горемыке, женится кто?

Если с отцом ребёнка отношения не сложатся, то Снежана  повторит судьбу своей матери- то есть, останется одна навсегда, поскольку  разведёнки с детьми не нужны никому в провинции. Ну, разве что тем, кто хочет «на побывку»  – «Она немолода, у неё ребёнок, рада будет».

И было Снежане страшно перед неумолимо приближающимся будущим.

 

 

Она поднялась  в странном настроении. Узнаваемо. Так бывало после того, как Снежана переживала вечером, - утро начиналось с надежды, что вот с сегодняшнего-то дня все будет по-другому.

На сердце - легкость. Хотелось подумать о чем-то возвышенном, дабы осознать, что накануне она расстраивалась не зря, а во имя обретения мудрости, но разгоравшееся хорошее настроение затмило это желание.

 

 

Дети  считают лучшими друзьями тех, кто проводит с ними большее количество времени. И у каждой милой скромницы должна быть приятельница, которая ведет активную «взрослую» жизнь и посмеивается над наивностью главной героини.

Снежана дружила с Риткой. Они учились в одном институте, правда, на разных факультетах, почти каждый день созванивались,  а по выходным гуляли. Больше со свободной в нравах Риткой общаться не хотел никто – боялись, что уведет с трудом отловленного  парня.

 Снежана относилась к слабостям подруги снисходительно. Она любила в мечтах, а фантазию увести нельзя.

Менялись приятели, знакомые и редкие люди, которых Снежана имела неосторожность назвать друзьями.  Ритка  оставалась в ее жизни всегда.

Правда, поговорить им частенько было не о чем, кроме воспоминаний Ритки о сексуальных злоключениях. Да и ты приелись.  Естественно,  бывшие одноклассницы знали друг о друге все. Тем более,  что и событий в их жизнях происходило немного. Как-то раз, после очередной длительной паузы, Ритка вообще выдала: «А… что… бы... ты… сделала… если бы… эээ… твой крем ожил?».  Снежана закашлялась: «Чего?!». «Вот, представь такую ситуацию – берёшь ты крем для снятия макияжа, а он молвит человеческим  голосом…». Вот что бывает, когда сказать нечего. Снежана тогда подумала: «Я бы с этим кремом с удовольствием поговорила. Всё интереснее, чем с тобой в такие моменты, или с самой собой». Разумеется, она ни за что не произнесла бы этого вслух.

— Привет!  – радостно воскликнула Снежана, заметив  полусогбенную фигуру, маячившую у подъезда,—  на Ритку тоже давили прожитые годы, да так, что она была физически неспособна разогнуться.

— Ну, здорово. 

— Сегодня замечательный день!

— Неужели?  —  скривилась Ритка. Казалось, линия ее губ соскочит с лица.

Некоторое время девушки шли молча.

— А помнишь... – начала Ритка.

Снежана, конечно, помнила. Больше всего, подруга любила рассказывать эту историю, - как-то,  отдыхая в зимнем лагере, она пошла погулять по лесу с мальчиком, который ей нравился.  Ребята скользили по  замерзшей реке. В какой-то миг, Ритка поняла – наступил ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ.  Она посмотрела ему в глаза, потом отвернулась, ломая носком сапожка тонкий ледок. Ритке так нравился тот мальчик, что становилось  страшно. Он подошел к ней...  Это был ее первый поцелуй. Дрожали коленки. Она закрыла глаза,  и тут... лед треснул. Ритка провалилась в полынью.

Снежане нравилось слушать  эту историю. Вовсе не из чувства злорадства. Наоборот,  душа  девушки преисполнялась тихой, радостной ностальгией  по тому, чего не было – её первый поцелуй, первый бойфренд  (также, как и второй) не были достойны светлой памяти.

— ... но, главное, я была счастлива, хоть и провалилась в полынью! – закончила подруга.  Далее, обычно, следовало повествование о следующем лагерном дне – Рита, с температурой 39.9 лежала в «карантине», ожидая приезда родителей, когда вожделенный мальчик постучал в  ее окно...

В общем, рассказ о том, что первый сексуальный опыт – это гадость и ужас, особенно если учесть, что и мальчик был дебютантом и долго не понимал, как и  что, казался Снежане слишком приземленным продолжением романтической истории о поцелуе, поэтому она поспешила его предупредить:

— Сегодня – особенный день. Что-то произойдет.

— Хорошее, надеюсь? – Ритка замедлила шаг. Заинтересовалась.

— Ну, да, —  кивнула Снежана. – Чудо, - с придыханием прибавила она.

— Может, на нас кто-то обратит взор... –  мечтательно протянула Ритка.

Снежана  снова улыбнулась. Она уж и не знала, действительно у нее такое благостное настроение, или ей хотелось, чтобы оно было таким...

— Как ты думаешь, Снежана, это связано с мужчиной?

— Что связано?

— Чудо, которое ты обещала.

— Я ничего и не обещала, —   поторопилась сказать Снежана.  —  Это просто... предчувствие. Хорошее.

Город, несмотря на празднество, казался сонным (а в будние дни он выглядел невыспавшимся).  Людно было только на Главной площади города.

Туда и устремилась Ритка, таща за собой Снежану. К загадочным, непостижимым для нее созданиями – МУЖЧИНАМ.

Так вышло, что, в отношениях с ними, самым ярким моментом для подруги Снежаны так и остался тот мальчик в лагере. Причём первый поцелуй запомнился больше, чем то… ну, то самое неловкое и болезненное действо. Ведь ТАК дрожали коленки всего один раз, а само «действо» впоследствии повторялось Риткой не единожды и с разными мужчинами.

 

 

Вечер наступил быстро, как и накануне.

Предвкушение чуда усилилось стократно. Снежане захотелось пройтись по площади колесом.

— Видела, мимо нас парень прошел? – спросила Ритка.

— Не заметила. Я задумалась.

Вот, Ритка, подруженька  дорогая, повод спросить, о чем. Снежане хотелось поделиться с кем-то своим настроением.

— Вот вечно ты так!  Мимо нас прошел симпатичный парень. Он на нас даже не посмотрел!

— Ну и что?

— Почему на нас никто никогда не смотрит?

Снежане хотелось ответить что-то грубое, «говори за себя», например,  но это показалось ей мелким.

«Когда-то, в далекой юности» Ритка была другой.

Она вообще не интересовалась такой материей, как ОТНОШЕНИЯ с молодыми людьми: «Девственности я уже лишилась, беспокоиться не о чем!  Мне длительные отношения не нужны. Я – жёсткая тёлка, тошнит меня от всех этих признаний  и соплей. Чистое удовольствие! -  говорила подруга, сидя на школьном подоконнике и болтая ногой, перехватив взгляд, которым  Снежана провожала очередного равнодушного  старшеклассника.  – Да я их, мужиков этих,  использую»

В последнее же время,  Ритка как взбесилась. Знакомые ее матери тоже  задавали вопрос: «Почему ты одна?» Как будто бы на него есть ответ! Потому что.

-Да почему ты улыбаешься— то, как дура? – не сдержалась Ритка. Она всегда старалась втянуть подругу в свое настроение.

— А что мне, плакать?

— Все очень серьезно! – убеждала Ритка.  —  Если мы в этом возрасте никого найти не можем, то что будет потом?

— Не знаю, - честно ответила Снежана.

— А вдруг... ничего?

— Значит, одиночество. Что поделаешь. Такова жизнь.

—  Понимаешь, Снежана,  я тоже этого хочу – встреч, расставаний, видеть блеск чужих глаз, позволить себе быть безумной, плакать. Как все эти девочки, потому что он позвонил всего два раза, а обычно – шесть.

За живое задело.

— Я тоже хочу. Но этого нет.   И что теперь? Я хочу. Ты хочешь. Ноне получается. Что ты предлагаешь?  Хватать первых попавшихся мужиков на этой площади и встречаться с ним, так, что ли?  —  Снежана знала,  —  Ритка надеется, что вот сейчас, в момент ее наивысшего отчаяния, небеса разверзнутся, и, в солнечном свете, прорезавшем темный вечер, появится ОН. Также девушка была точно уверена, —  ОН не появится.

Кажется, впервые за очень долгое время, Снежана  осознала то, что хотела – все так, как должно быть.  Это, конечно, не было вожделенной мудростью. Скорее,  на поверку, чувством  смиренным и даже обреченным.

А что ей еще оставалось?

— Многие  девчонки так и делают – хватают первых попавшихся, —  мягко продолжила Снежана.  —  Их устраивает. Но ты так не можешь.  Значит,  лучше подождать.

— А сколько ждать?

Снежана узнавала в Ритке  себя, и её злило, что она думает о себе ТАКОЙ в прошедшем времени только потому, что сегодня у нее особенное  настроение.

—  Мне уже двадцать два почти! – Ритка посмотрела наверх. —  Иной раз я  читаю какие-то блоги  моих  сверстниц, и чувствую себя какой-то... тупой и недозрелой! В моем возрасте надо говорить о  фантастическом сексе,  о мужиках, с которыми... ну, ты поняла, а не вспоминать про какую-то тупую любовь в тупом лагере!

-Разве ты не говоришь о мужчинах?  У тебя и тем иных нет, подруга! 

Кажется, Рита только этим и занималась последние лет семь.

 — У тебя же они были, и не один… Я боюсь с тобой общаться, когда ты найдешь постоянного парня.

— Почему это?

— О чем тогда ты будешь разговаривать?

Рита помолчала.

— Дело не в этом! В любви. А что у меня было? Просто животный секс. А в двадцать один   влюбляться уже поздно! Все эти чувства должны казаться детством, наивностью и глупостью. Любить надо в 16. А у меня в том возрасте не получалось. —  Лучше бы наоборот: я тогда влюблялась, а сексом стала заниматься только лет с девятнадцати.  Тупо в моём возрасте любви хотеть. Я – дура.

— И я тоже, по-твоему? – обиделась Снежана.

— Ты- другое дело. Тебе простительно. Ведь ты не встречаешься  с мужиками с четырнадцати лет! А для меня нюни про чувства…  Пройденный этап это. Мне в детский сад пора.

— Любовь, вне зависимости от возраста,  – это не детство, не наивность и не глупость, —  с глубокомысленным видом изрекла Снежана.

— Знаешь, как это бесит… Все мои подруги, ну, кроме тебя, замужем или живут с мужиками. Только меня берут… на один раз.

— А кто виноват? Они же тебя не обманывают, не лгут о том, что хотят с тобой встречаться?

— Не.

— Всё честно! Ты знаешь, на что идёшь. Только зачем, если это тебя так потом задевает?

— Ну… эээ… Это становится физиологической потребностью.  Так вот, эти подруги, которым повезло и у которых ОТНОШЕНИЯ, часто звонят советоваться если какие-то ссоры возникают… Я их успокаиваю. Потом они снова перезванивают. Ну, я же одинокая девушка, меня можно беспокоить в любое время суток. Девки снова ищут утешения.  Я опять успокаиваю. Если мой тон кажется им недостаточно…а-а-а… сочувствующим, они запросто могут сказать: «Ах где тебе меня понять! У тебя даже мужчины нет!». И так хочется размозжить ей чем-нибудь голову, но ты понимаешь, что никогда этого не сделаешь, и от этого хочется визжать… Как думаешь, это очень плохо, а, Снежана? Нет, ты не говори, что думаешь на самом деле. Скажи, что это – нормальная реакция. Ну?

— Именно это я и хотела сказать.

— Спасибо.   И все стараются дать ненужные советы о том, как удержать мужчину возле себя. Это кощунственно, учитывая, что главная  проблема не УДЕРЖАТЬ, а просто ПРИВЛЕЧЬ. А вокруг тебя,  как назло, парочки образовываются с невероятной скоростью —  взять бы обрез и перестрелять их всех, чтоб не бесили! —   и это не злость, а всепоглощающее отчаяние. —   Смотрят друг на друга, улыбаясь улыбкой посвященных… Съездить бы по этой счастливой физиономии  кирпидоном! Ненавижу любовь!

Ритка снова посмотрела на небо.

— Да не смотри  ты наверх, —  махнула рукой Снежана. – Небеса не разверзнутся.

Она думала, Ритка потребует уточнения, или бросит, что-то, вроде: «Какая-то ты сегодня странная!». Но подруга только кивнула:

— Я знаю.

Вообще-то, было в этой ситуации, в постановке фраз, что-то абсурдное, непривычное, театральное, хотя Снежана была искренна и в своей радости, и в своей уверенности, что жизнь изменится именно сегодня.

Они остановились у подъезда, в котором жила Снежана.

— Ну, пока, Ритка.

— Счастливо.

Снежана развернулась, чтобы взбежать по ступенькам, одолеваемая   эмоциями, которые было необходимо осмыслить.

Она приостановилась, уверенная, что Ритка ее окликнет. Действительно:

— Снежан, подожди.

Снежана подошла к подруге.  Она осознала, что не хочет осмысливать эмоции. Лучше еще полчаса пообщаться с Риткой.

— Чуда не получилось, —  сказала Снежана, снова проникнувшись ощущением вселенской глупости, обрушившейся на ее голову.

— Да ладно, —  отмахнулась Ритка, задумчиво глядя сквозь бывшую одноклассницу. —  Смотря, что понимать под чудом.

— Решила пофилософствовать?

— А почему бы  нет? «Познакомиться с парнем...» Для чуда мелковато. Согласись? А что должно произойти, чтобы ты сказала: «Это чудо»? – настаивала подруга.

Снежана снова обреченно  пожала плечами:

— Да не знаю я.

Казалось бы, долгожданный ответ найден. Уррра! Понятно, почему в жизни Снежаны ничего не происходит. Потому что ничего конкретного она и не хочет.  Тем не менее, она понимала – это лишь поверхностный вывод.

— Рит, ты напрасно полагаешь, что, вот сейчас ночь не поспишь, думая «за жисть», а утром додумаешься до чего-то нового и особенного, после чего все изменится. Я много раз пробовала.  Не получилось.

Ритка посмотрела на нее и улыбнулась, -  впервые за  весь день.

—  Снежик, я почему тебя окликнула-то? Хочу внести ясность. Не знаю, правда, зачем... А, фиг с ним! В общем, на самом деле, та история про… лагерь  - неправда. Ну, ты, наверное, догадывалась, да?

Снежана раскрыла рот, но поняла, что снова не испытывает удивления.  Хотя она, как ни странно,  никогда не задумывалась – правду говорит Ритка, или лжет.  Просто слушала и ностальгировала по тому, чего в ее жизни никогда не было.

— Честно говоря, нет. Не догадывалась.

— Гонишь ведь! – усмехнулась Ритка.– Секса-то, конечно, никакого не было.

— В лагере или вообще?

Ритка посмотрела на неё уничтожительно.

— Любви не было никакой.  Никто в жизни не испытывал ко мне таких чувств. И того мальчика я сама поцеловала. Он меня оттолкнул. Я  и упала в полынью...  отстой!  Вечером у меня температура поднялась, вызвали моих родителей, и они меня забрали.

— Понятно, —  Снежана не знала, что нужно говорить в таких ситуациях.

— Почему же ты молчишь? – допытывалась подруга.

Моментами человек так ненавидит себя, что ему хочется быть оскорблённым и кем-то ещё.

— Не знаю, что сказать.

И они молча пошли дальше.

Вот она, правда жизни – это в кино все заканчивается ключевым моментом. А так ты вынужден куда-то идти. Стоять можно хоть до Второго пришествия, какой смысл?

 

 

Снежане было  страшно, как все последнее время. Горчило какое-то непонятное, необъяснимое чувство – «я взрослею». КАК РАНЬШЕ уже никогда не будет, хотя и раньше ничего особенного не было. И, тем не менее  всё равно горчило. Так хотелось воскликнуть: «Ах, как быстротечна жизнь!».

Неужели всё кончится… так?

Но то непонятное ощущение, что она испытала сегодня, всё-таки, стоило того, чтобы «отстать от поколения».

Все её эмоции рассеялись. Провалились в шахту лифта, ещё когда она поднималась на свой этаж.

В голове стучала всего одна мысль: «Не случилось чуда». Не так важно, определила ли она, что это для нее такое.  Кому-то из Небесной канцелярии лучше знать.

Снежана замерла.  Кое-что, все же, случилось, похожее на чудо.

 

У нее перестал болеть зуб. А она и не заметила.