Портного смешнее вы где-нибудь вряд ли найдете:

я шью в пустоте, и за ткань не цепляет игла,

и нитки не видно, и нет окончанья работе,

и толку особого нету в портновских делах.

Нестройно, но крепко ложится стежок за стежком,

и день мой томительно солнцем осенним пронизан;

и  радости голос душе моей более близок,

да только вот голос отчаянья больше знаком.

А  песня моя мотыльком над свечою кружит - 

и пламя ее не сжигает, но тешит покоем и греет.

Сестра моя  - вера, мой брат – торопливое время…

Я штопаю души, в которых прорехи оставила жизнь.

***

Козленочком – из козьего копытца,

а мне хотелось досыта напиться

из ямки под осеннею осиной,

где в землю след впечатался лосиный –

и стать лосенком, чтоб в лесном завале

мои следы вот так же узнавали,

по летнему иль зимнему пути

чтоб ты однажды смог меня найти.

Мы встретимся… да вот одна беда:

ты воду пил из волчьего следа.

***

Ночь под куполом неба сиренево пляшет.

Ловит луч проводов перекрестье.

Мгла стекает за край опрокинутой чаши,

затопляя предместья.

В желтом круге фонарного света

ночь поземку полощет

и нелепую тень доходяги-поэта,

словно вросшую в площадь.

И глядит, насмехаясь, плясунья, как снизу - 

заморочен, растерян, заснежен - 

божий шут позабытую ищет репризу

в освещенном манеже…

***

На небесном берегу

вглядываюсь в синеву.

В синем озере плывут

белый лебедь, серый гусь.
Серый с белым, к брату брат.

Держат путь крыло в крыло.

Непогоде серый рад.

Нужно белому в тепло.
Разойтись - такой пустяк!

Только эти облака

друг от друга все никак

оторваться не хотят.
Небо - синяя вода.

Гусь да лебедь тают в нем.

Уплывают в никуда

все по-прежнему - вдвоем.

***

Ни свату, ни брату, ни черту, ни Богу,

как левый ботинок на правую ногу.

Ничей. Никому. Ни отцом и ни мужем.

Другим неудобен, с собою не дружен.

Все в жизни не так, не тогда и не то.

А смерть скрупулезно подводит итог.

И в этом итоге – поэт: гениальный,

шальной, аморальный, капризный, скандальный.

Ни нравом. Ни внешностью. Ни теплотой.

А мир без него – сирота сиротой.

Сломался мой японский веер,
А был на диво крепко склеен,
И славно так прохладой веял,
И отгонял жару и мух;

   Погибли с лепестком  бумажным
   Пять нежных гейш со взглядом влажным,
   Злой самурай, как тигр отважный,
   И остальной японский дух.

Такая жалкая потеря, -
Игрушка, блажь, бумажный веер,
Чужой по красоте, по вере,
Не стоящий полста рублей,

   Но вот он в мусорной корзине,
   И сердце одиноко стынет,
   Как будто бы  разрушен ныне
   Пятисотлетний Сад Камней,

Мой мир теперь и сер и скуден,
В нем сакура цвести не будет,
И праздник не сверкнет меж буден,
А помыслы так не чисты,

  Что Фудзияма не приснится…
  Вот так ненужная вещица
  Вдруг после смерти превратится
  В обломки преданной мечты.

Ты входишь в лес осенний влажный

Где пахнет прелою листвой.

И все, что суетно, неважно

Вдруг остается за спиной,

Потом уходит, исчезает и,

Запахом грибов маня,

Лес веткой хвойной обнимает

И тропка вдаль ведет тебя.

И ты идешь, идешь и словно,

Снимая старый макинтош,

Легко, светло и невесомо

Летишь! Бежишь, опять идешь...

Из леса выйдешь обновленной

И светлой, как в начале дней,

А, уходя, листвы зеленой

Коснешься, попрощавшись с ней.

###

Войдем в осенний лес как в храм:

Лесного духа причаститься,

И блеском охры насладиться,

Приблизиться к лесным дарам,

Прозрачным воздухом напиться,

Дарованным так щедро нам.

Мы будем чистоту берез

Хранить в душе как благодать:

Готовы мы её принять

Через дожди душевных слез,

Березу как сестру обнять,

Ища ответа на вопрос.

Оставив след на мохе влажном,

Пройдем заветною тропою,

На память мы возьмем с тобою

Листы осин в листах бумажных

Блокнота, что всегда с собою,

А в нем все то, что очень важно.

Осенний день так быстро стынет

И мы спешим в обратный путь,

Перед уходом не забудь

Ты поклониться как святыне

Свободе, что так щемит грудь

И что всегда с тобой отныне.

###

Потирает сухие ладони осень –

Замерзает под инеем первых морозов.

Стынет воздух в проеме седеющих сосен.      

Утешительных нет на погоду прогнозов.

И изморось белой проседью

На травах лежит этой осенью.

Постарела осень – съежилась, бедная.

Скоро метели меж сосен закружат.

Встанут деревья с накидками белыми

Зиму встречать в серебряном кружеве.

Пахнет в воздухе медом и ромом,
Сладким яблоком, нежной корицей.
По ковру из листвы золотому
Осень едет в своей колеснице.

Кисти рук опуская в багрянец,
Осень пестро окрасит аллею.
С листопадом неистовый танец
Хороводит, от страсти хмелея.

И пусть каждый немного тоскует
По теплу уходящего лета.
Я люблю ее власть колдовскую
Над восторженным сердцем поэта.

Осень

В пряном запахе яблок румяных,

 В теплом ворохе палой листвы,

 Дух волнующе-благоуханный,

 И печаль безутешной вдовы.

Осень - дама с пленительным взглядом,

 Спрятав плечи под плащ золотой,

 Вальс-бостон с проливным листопадом

 Кружит медленно по мостовой.

Ты потерял мой след

Ты потерял мой след холодным хмурым днем.

 В заснеженном пальто свернулся на постели.

 Очнулся и завыл, как будто в такт метели,

 Такой теперь чужой и одинокий дом.

Ты вспомнил, как молчал, меня дыханьем грея,

 Как лунный свет стекал в открытый зев окон.

 Ну, а сейчас в стекло ударил звонкий стон:

 Там на цепи, как пса, февраль ведет Борея*.

И в белых и сухих, как прутья, лапах сна,

 Ты вспоминал года, когда был чьим – то милым.

 А за окном Февраль размахивал кадилом,

 И много горьких дней пророчила весна.

*Борей – северный ветер

Кто подарит нам свет? оживит наши тени,

Фиолетом прольется на мокром асфальте,

Постучится к нам в окна цветущей сиренью,

Улыбнется нам девушкой в ситцевом платье?...

Кто откроет нам двери в весну грозовую,

И по солнечным бликам-по лужам-кто с нами?

Кто залижет нам раны и вылечит душу,

Завершит эту ночь и разгонит туманы?

…Зацветет нежным льном, незабудковым полем

Родниковым, студеным в жару…-Кто же будет

Нас отпаивать нежностью? Лето с собою

Принесет и подарит лишь тот, кто полюбит. 

Рвусь отчаянно крылья расправить

Бросить груз суеты за спиной.

Паутину забот расплетая

Вновь советуюсь с головой.

         Не стремлюсь в облака, за мечтою,

         Очень трезво на вещи смотрю.

         Ларь тревоги надёжно закрою,

         Ключ ажурный в реке утоплю.

Для себя я когда-то просила:

Пониманья любви и тепла.

И любовь и тепло получила.

Пониманья, увы, не нашла.

         До сих пор остаюсь я загадкой,

         Непрочитанным книжным листом…

         Книгу счастья закрою закладкой.

         Отложу все дела на потом.

А сейчас – ветер солнечный в душу

Запущу: пусть повыметет дурь.

Успокоюсь, запреты нарушив,

И не будет в душе моей бурь.

        *       *       *

Не считаю себя поэтом-

Так, косичкой сплетаю мысли

Преуспела не очень в этом

Словно нитки слова повисли.

         Нет ни рифмы новой, ни строчки,

         В голове идей лабиринты,

         Расставляю по - новому точки,

         Собирая стихов картинки.

Там- снежинка, отсюда- капля,

На листке я рисую строчки.

На одной ноге, словно цапля,

Вырастают стихов крючочки.

Печалью светлой переполнен день,

И желтизны добавилось в природе,

Мой август - осени грядущей тень

Примеривает в дань погодной моде.

Уже не лето, но ещё пока не осень,

Так, межсезонье топчется тревожно,

И, в воздухе хрустальном зреет просинь

А утром небо пальцем трогать можно!

Ночами листья подмораживает холод

И каждый день они собой желтят дорожки,

А я, так тщетно, всё ищу весомый повод,

Чтоб задержать мой август на немножко!

Ветер зыбкую гонит прохладу
По безмолвным пустынным аллеям,
Клены, тронутые листопадом,
В лучах солнца закатного тлеют.

Лес роняет багряные листья,
Одиночеством веет от просек,
Легковесною поступью лисьей
В город вновь пробирается осень.

Купола придорожного храма
Загляделись в зеркальные лужи,
Журавли, сбившись в стаю, упрямо
Над озерною заводью кружат.

Их протяжная гулкая песня
Будоражит до ледяной дрожи,
Жаль, не в силах никто объяснить,
Что за боль так сердца птичьи гложет.

По оврагам скитается вечер,
В воздухе разливая тревогу,
Акварельною синью беспечной
Обивает чужие пороги.

Чашу страсти до дна осушив,
Друг от друга взаимно устали,
Одиночества страх заглушив,
В одночасье чужими мы стали.

Расставание входит в привычку.
Улетая от грешной земли,
Жалобно в поднебесье курлыча,
Нас оплакивают те журавли.

ВЕРНУТЬСЯ НА ГЛАВНУЮ