Новогодний заснеженный лес. Тысячи снежинок в холодном воздухе. На старой, косматой высоченной елке, на крепкой ветке сидит Дед Мороз.

 

Одна из лап елки помогает Деду держать на коленях тяжелую корзину со снегом. Дед Мороз набирает полные пригоршни снега и сбрасывает вниз. И сколько бы снега ни разлеталось — не пустеет корзина.
А вот летит Сорока длиннохвостая.
— Снег, снег, много снега! Довольно, хватит!
— Довольно, так довольно!
Дед хлопнул в ладоши, и тут как тут штук сорок белок! Серых, пушистых, как клубочки дыма. Помогают Деду с елки слезть (Дед-то старый). Слез, наконец, сел на пенек. Задумался, озабочен чем-то.
О чем в такой чудесный новогодний вечер может печалиться Дед Мороз? Снежинки покалывают лесной народ, волнуются, беспокоятся: что же с Дедом?
Собрал Дед Мороз жителей леса. Оказывается, его внучка, Снегурочка, уговорила отпустить ее на Новый год к тетушке Снежной Королеве. И скучно Деду без внучки, и дел праздничных много: трудно одному. Правда, почти все успел — лес принарядил, снежинок попросил всю новогоднюю ночь танцевать, искриться. Луна обещала самый сказочный волшебный свет не жалеть. Одно осталось — главное: детям и взрослым подарки преподнести. Разве можно это сделать без Снегурочки, так, чтобы радости от них на весь год хватило? Невесело дарить подарки без Снегурочки.
Лесные жители согласны. Нужно выбирать Снегурочку. Каждому хочется. Но кто сумеет справиться весело с ее делами?
Белочка? Милая, нежная. Но суматошная: все подарки перепутает.
Лиса? Красавица, умница! Но плутовка. Как доверишь ей чужие новогодние подарки?
Думают, думают всем лесом, а Дед думает да поглядывает в темную тень от елки лохматой: кто-то там прячется. Тихо сидит, на роль Снегурочки и надеяться не смеет. Долго смотрел Дед Мороз в тень, а потом под елку, вздохнул и говорит:
— Ладно прятаться! Выходи! Знаю ведь, тебе очень хочется Снегурочкой побыть.
И вот стоит перед Дедом Морозом Волк. Тощий, как все волки.
— Какая же я Снегурочка? Я же злой! — хрипло и робко сказал Волк.
— А может, нет? Может, и не злой? Может, немножко зря о тебе молва такая? — подбадривал Дед.
— Кто же знает... — смущается Волк.
— А ты сегодня хорошо выглядишь, — слукавил Дед. Видел он, как старается Волк быть обаятельным.
Хлопнул Дед в ладоши — синички-косметички прилетели. Нарумянили Волка, напудрили, подкрасили, причесали. Хлопнул Мороз в ладоши еще раз — куницы-костюмерши тут как тут. Одежды - роскошные!
А вот такси. Само появилось, само повезет — волшебное.
— Да ты не волнуйся, все хорошо будет.
— А я не волнуюсь, — щелкнул со страху зубами Волк. — Подарки взяли?
— Взяли, — ответил Дед. — Все хорошо! И правда, все хорошо вышло. В разных домах ждали Деда Мороза и Снегурочку. Очень ждали. Целый год ждали. Что за праздник без этих сказочных гостей? Может быть, и заметил кто-нибудь, что «Снегурочка» что-то на себя не совсем похожа: и воротник пушистый все поднимает, и рукавички расшитые не снимает, и голосок у нее хрипловат. Может, заметили, а может, и нет... Кому интересны эти мелочи... Ведь такой веселой «Снегурочка» была! Так смешно показывала, как подаренных кукол укачивать! Так здорово с малышами вокруг елки прыгала! Только один раз, когда из мешка с подарками доставала плюшевого зайчонка, как-то странно нахмурилась «Снегурочка». Вот и раздарили все подарки. Вот и кончился хлопотный праздничный вечер. Домой, в лес мчит Деда и Волка волшебное такси.
— Ну, что, Волк? — хитро спрашивает Дед. — Устал?
Трудно весь вечер добрым! быть?
Вздохнул Волк:
— Может, и нелегко. С непривычки... Ну, а злым? Злым легко, думаешь? Не надоело, думаешь? Ой, Дед, непросто это — злым быть. Вот бы стать мне добрым Волком! Может, получится? Добрым, а?
Улыбнулся Дед Мороз:
— А чего ж не получится! Сам ведь говоришь — злому непросто.
...А вот и лес праздничный, полночь праздничная.
— С Новым годом, Дед!
— С Новым годом, Волк! С Новым годом, все! С Новым Годом! — сказал Дед Мороз.
Он был старый и добрый.

 

Добрый вечер, ребята! Хотите узнать, какие новогодние подарки получили лесные жители? Тогда я вам расскажу.

 

Ранним морозным утром было удивительно красиво в
лесу. В том самом лесу, где жили белка-прыгалка, зайчонок- ушастик, вредная ворона Эрика, старый добрый лось
Степан Степанович и многие другие зверята, звери и
птицы. Может быть, вы помните этот лес. Я как-то уже
рассказывала о нем.
У жителей леса был ответственный день. Все проверяли, в порядке ли приготовленные друг для друга подарки. Белке-прыгалке ее друг зайчонок- ушастик собирался подарить огромный, просто невиданный орех. Ушастик еще летом выменял его для Прыгалки за пять боровиков у одной знакомой белки из дальнего леса. А Прыгалка решила подарить Ушастику сушеную морковку. Прыгалка приготовила ее еще осенью. Замечательный подарок припасли для старого лося Степана Степановича. С самого лета в дупле-тайнике под толстой шубой теплого мха прятался огромный желтый подсолнух. Представьте себе, как будет здорово, если старый лось, подняв подсолнух на ветвистых рогах, пройдется по заснеженному лесу. Покажется, будто маленькое солнышко прогуливается меж сугробов. Не забыли даже вредную ворону Эрику. Ее ждала большущая кисть рябины. Захочет — съест, захочет — гнездо украсит. Много еще было приготовлено подарков — для всех, для каждого.
Решили, что поздравлять друг друга и дарить подарки будут в новогоднее утро, как только взойдет солнце, а лес празднично заискрится. Но ворона Эрика решила по-другому. Лишь краешек солнца заглянул в лес, вредная ворона взлетела на старую елку. Ей хотелось поздравить всех первой и преподнести оррри- гинальненький, как считала ворона, подарок. Эрика похлопала крыльями, прокашлялась и закаркала на весь лес.
— Каррраул, катастрррофа, каррраул, — прокаркала, ждет.
Первой прискакала белка-прыгалка, застрекотала.
— Эрика, что такое, почему катастрофа.
— Катастрррофа, потому что каррраул, потому что кощей бессмеррртный, бессмеррртный кощей здесь. Собирррай всех.
Прыгалка испугалась, задрожала, застрекотала что-то. И вот уже сотня прыгалкиных подружек-белочек в серых зимних шубках летели с березы на березу, с елки на елку, чтобы забросать шишками злющего кощея. А ворона Эрика помахала вслед белкам крылом и снова закаркала.
— Тррревога, каррраул.
Прибежали зайчонок-ушастик и лисенок-рыжик.
— Что произошло, Эрика, скажите, пожалуйста.
— Кошмаррр произошел. Крррокодилы крррылатые из речки выпрыгивают.
— Что? В нашей речке и летом ни одного крокодила не найдешь. А сейчас зима, речка замерзла, рыбы и те спят, а вы говорите крокодилы.
— Не говорррю, а утверррждаю. Ррречка рррастаяла, и в рррезультате этого стррранного происшествия обррразовались крррылатые крррокодилы.
Лисенок-рыжик, задумчиво помахивая роскошным рыжим хвостом, недоверчиво переспросил.
— Крылатые крокодилы в нашей речке? Что-то
здесь не так.
— Как не так. — Раскипятилась ворона. Ты пррросто трррус, крррокодилов боишься.
— Я! Я боюсь каких-то крокодилов!
Рыжик даже распушился от возмущения. Ведь все знали, что он не боится ничего на свете.
— За мной. Все за мной. Ушастик, и не дрожи. Зверята убежали, а взрослые звери и не подумали. Не очень то они поверили в сочинения вороны Эрики.
И тут из леса, покачивая огромными ветвистыми рогами, вышел старый лось Степан Степанович. Он
поднял большую голову и вежливо спросил у вороны.
— Что беспокоит вас, Эрика?
— Беспокоит, как их, бррратья ррразбойники. Окррружают, вот...
Эрике было не очень удобно обманывать Степана Степановича, ведь его уважал весь лес.
Лось покачал головой и укоризненно спросил.
— И не стыдно вам, Эрика?
— Чего стыдно? Я как раз, наоборот, всех пррредупреждаю от разных крррокодилов и ррразбойников, вот.
— Но ведь вы их придумали, так?
— Так .
Согласно кивнула ворона.
— Зачем?
Эрика гордо вскинула голову и каркнула.
— В подарррок!
— В подарок?
Удивился старый лось.
— Какой же это подарок?
— Оррригинальный подарррочек. Сейчас разъясню.
В это время вернулась Прыгалка с сотней своих подружек и сотней белок из соседнего леса. Запыхалась, отдышалась и застрекотала.
— Ой! Нет. Ой! Нет никого никакого кощея бессмертного ни в нашем лесу, ни в соседнем.
— Пррравильно. Нет и быть не может. Он не здесь пррроживает. Вы рррады?
— Рады, рады, рады!
Запрыгали все белки сразу.
— Это вам подарррок от меня лично. Примите. Можно не благодарррить.
Ворона снисходительно кивнула белкам и важно посмотрела на старого лося.
— Ну, Степан Степанович, разве не оррригинально?
Степан Степанович только головой покачал.
И тут со скоростью света примчался лисенок-рыжик, за ним зайчонок-ушастик, за ним вся боевая компания зверят, тех, кому вроде бы не страшны крылатые крокодилы.
Рыжик грозно глянул на ворону
.— Где? Где хотя бы один крокодил?
Ушастик робко добавил: — И речка не отмерзала.
— Вы, конечно, этому рады? — спросила ворона.
— Очень рады! — все еще дрожа, ответил Ушастик. — Зачем нам крокодилы!
— Вот и рррадуйтесь! — торжественно каркнула Эрика, — Это вам подарррок от меня. Все, пррриветик!
И улетела.
— Ну и ну! — Рыжик, как бы жалуясь, посмотрел на Степана Степановича. — Ну и подарочек!
— Погодите. Не сердитесь. — сказал старый лось. —Не торопитесь, подумайте, может, ворона не так уж и виновата. Просто она не умеет делать подарки, не понимает, что главное в подарке доброта. Давайте попробуем подарить ей добрый подарок. Может, она поймет, чем были плохи ее подарки. Согласны?
Зверята подумали-подумали и согласились. И подарили вороне приготовленную для нее прекрасную кисть рябины.
Эрика была очень довольна.

Вот и вся сказка.

www.strumishka.ru

 

Жил-был кактус. Он жил на подоконнике в красивом горшке. Раз в год кактус расцветал. Один-единственный раз в году на макушке у него распускался один-единственный цветок. Прекрасный! Красно- бело- желто- розовый со множеством лепестков!

Весь остальной год у кактуса были иголки — вся головка в иголочках. Вместе с кактусом жили взрослые люди, маленькие дети, и еще жил-был веселый котенок.
Котенок очень уважал кактус. А все почему? А потому, что у него, у котенка, никогда, ну ни разу в жизни, не расцветал на макушке такой замечательный цветок, как у кактуса. Даже самая простая ромашка не распускалась на макушке котенка. А ему так хотелось! Но ничего не поделаешь — придется любоваться чужими цветами. Самое интересное, «то котенок знал о цветах кактуса только по рассказам взрослых. А сам пока не видел. Ведь он маленький. И вот, когда наконец распустился необыкновенный цветок, котенку очень захотелось не только рассмотреть его, но и понюхать.
Котенок осторожно прыгнул на подоконник, подошел к цветущему кактусу, восхищенно захлопал зелеными глазами.
— Какой! Красивый! У вас! Цветок!— почти задохнулся котенок от восторга.
— Да,— серьезно ответил кактус. Кактусы всегда серьезны.— Да, котенок, ты прав.
— А можно,— робко спросил котенок,— я понюхаю ваш цветок? Раз он такой красивый, наверное, он очень ароматный.
Кактус не стал объяснять котенку, что его цветы никогда не пахнут. Котенок зажмурился, вытянул шейку, потянулся к цветку и... вдруг отпрыгнул в самый угол подоконника, к стеклу прижался.
— Ой, ой! Нос уколол! Вы что же когти не убираете?
— Когти?— удивился кактус.— Какие когти?
— Ну те, что на вас растут. Я же свои убираю.— Котенок показал мягкую лапку.— Вот! А могу выпустить. Вот так. Ну я же прячу! А вы царапаетесь! Зачем?
— Ах, вот ты о чем,— отозвался кактус,— это не когти, это иглы.
— Не важно, когти или иглы! Важно, они колются!!! Ну так почему же вы не убираете их?
— Иглы — это вещь нужная. Тебе же бывают нужны твои когти?
— Мне когти нужны,— ответил котенок,— на всякий случай. Я могу выпустить когти и царапаться, если, например, придет волк. Или кто-то еще злой. И потом, когти мне нужны для того, чтобы лазить по деревьям. Я же все-таки котенок. А вы просто царапаетесь. Непонятно, почему царапаетесь?
— Понятно. Очень понятно,— ответил кактус,— царапаюсь, потому что колючий.
— Так зачем? Зачем же вы колючий? Я никак не понимаю? Может быть, вы цветок охраняете?
— Нет, не охраняю. Я всегда колючий. И без цветка. Так лучше.
— Лучше?!— возмутился котенок.— Я вот нос уколол. Что в этом хорошего?
— Я, знаешь ли, не хотел тебя колоть,— равнодушно ответил кактус,— случайно вышло.
— Нет, не случайно, а потому, что вы колючий.
— Ну да,— согласился кактус,— я колючий. Я не злой. Я просто привык быть колючим. Привык, и все. Понимаешь? Понимаешь, я спрашиваю? Ну, что ты молчишь?— почему-то растерялся кактус.— Ладно. Подойди поближе. Посмотри цветок. Может, вдруг да и не уколешься.
— Спасибо,— грустно ответил котенок,— я отсюда хорошо вижу. У вас очень, очень, очень красивый цветок. Просто необыкновенный. Но я лучше пойду. С вами как-то... как-то не так с вами.
Котенок мягко спрыгнул с подоконника. Посидел, погрустил о чем-то. Посмотрел на свою лапку со спрятанными коготками. И решил, что ни за что не согласился бы быть таким колючим-царапучим, как этот кактус. Царапучим просто так. Колючим по привычке. Ни за что бы не согласился! Даже за самый красивый цветок.

http://www.strumishka.ru/

 

Жил-был пень. Он жил в обыкновенном лесу — среди елок, берез, кленов. Очень старым был пень. Старше всех деревьев.

 

Это был очень даже красивый пень: с одной стороны — ровный-ровный, с извилистыми годовыми кольцами, а с другой стороны — зубчатый, будто на нем надета резная корона. Вернее, полукорона. Летом пень наряжался в мантию из мягкого зеленого волокнистого мха. А зимой надевал роскошную пушистую снежную шубу.

Когда-то пень был деревом. Каким же деревом был старый пень? Могучим ли дубом? Мудрой ли елью? Очень захотелось узнать об этом одной любопытной синице.

— Дедушка пень!— прочирикала она.— Скажите, пожалуйста, кем вы были в молодости?

— В молодости...— заскрипел старый пень,— в молодости, говоришь... И захотелось ему сказать что-нибудь такое необыкновенное, чтобы все заохали. Удивить всех захотелось. Бывает такое...

— В молодости я был, знаешь кем, я был просто... Пальмой.

— Ой, пальмой! Ой, неужели?— всполошилась синица.

— Да, а что такого?— заважничал старый пень.— Я был высокой, стройной пальмой. У меня был гладкий ствол, а на верхушке росли огромные листья и большущие орехи.

— Ой, что вы говорите?! Ой, как это необыкновенно!— заверещала синица.— Так необыкновенно... Так необыкновенно, что...

— Что,— перебил пень,— не веришь?

— Как не верить, дедушка пень! Просто один знакомый скворец рассказывал мне, что пальмы живут только далеко на юге. Там, где зимуют птицы.

— Точно, точно, точно.— Это затараторила пробегавшая мимо белка.— Я тоже слышала, что пальма в нашем лесу — это все равно что... Все равно что... все равно что колокольчик на Северном полюсе. Да, да!— Белка прыгнула на соседнее дерево и убежала.

— Вот видите, дедушка пень,— подхватила синица,— пальмой вы все-таки, наверное, быть не могли.

— Да, наверное, не мог,— смущенно заскрипел пень,— знаешь, синица, я не помню, каким был деревом.

— Забыли?!

— Забыл...— обманул пень синицу.

— Ой, как же так можно? Но как же так?— не понимала синица. Пень только смущенно скрипел и кутался в свои роскошные одежды.

— Дедушка пень! Я вот что придумала,— затараторила синица,— я слетаю к старому дятлу. Он триста лет в нашем лесу живет, все знает, всех помнит. Он наверняка вспомнит, каким деревом вы были.

Вспорхнула птица-синица. А пень загоревал, ведь знал он, помнил, что не был никакой пальмой, а был обыкновенным кленом. Высоким, развесистым, сильным, но все-таки просто кленом, а не заморской пальмой.

Вернулась любопытная веселая синица, затараторила:

— Дедушка пень! Дедушка пень! Потрясающая новость, вы, оказывается, были...

— Ах, как стыдно мне,— вздохнул пень.

— Стыдно? Не понимаю! Ведь вы были прекрасным кленом!

— В том-то и дело,— оправдывался старый пень,— кленом, а не пальмой необыкновенной.

— Вот в чем дело...— растерялась и рассердилась веселая птица-синица,— вы не любите наш лес.

— Это почему же?— возмутился пень.

— Потому что почти половина деревьев в нашем лесу клены! А вы! А вы! А вы! Ух! Ух! — совсем раскипятилась синица и улетела.

А старый пень задумался. И долго о чем-то думал. О чем? О чем-то, что не сразу понял он, старик мудрый, и что было ясно веселой и даже не очень серьезной птице-синице.

Так о чем же думал старый красивый пень?

http://www.strumishka.ru/

У мотылька были матовые тонкие крылышки. Он сидел на белом блестящем лепестке ромашки. Желтая веселая серединка цветка подсвечива- ла матовые крылышки. Вокруг было еще много ромашек и травы, густой, зеленой-зеленой.

 

Еще было небо. Голубое, просторное, прогретое солнцем. Крохотный мотылек с матовыми крылышками был почти незаметен среди этого веселого лета.
Вот такая картина висела на стене напротив окна. Картина. Только не нарисованная. Ромашки, трава, небо и даже крошечный мотылек с матовыми крылышками — все-все было вышито по шелку тонкими цветными шелковыми нитками.
Давно — двести лет назад. Ну, если не двести, то сто точно. Эту картину вышивала бабушка бабушки той девочки, что жила сейчас в комнате с шелковой картиной. Когда девочкина прапрабабушка вышивала веселую картину с ромашками, она сама была молодой и веселой. Поэтому картина и получилась такой яркой, солнечной.
Закончила молодая прапрабабушка вышивать. Остался у нее совсем маленький моточек белого шелка. Белого, но не блестящего, а чуть матового. Выбросить его? Зачем же? Раз, два, три стежка, и на одной ромашке появился матовый мотылек. Его почти не видно. Ведь кругом такие красивые ромашки, такая яркая густая перепутанная трава, такое небо голубое-голубое. И среди всего этого — маленький мотылек.
А знаешь, сколько с тех пор хозяев было у картины? Сколько комнат она украшала? Сколько людей любовались ею? Каждый восхищался:
— Ах, какая прелесть! Ромашки будто трепещут под ветерком.
— Ах, какое чудо! Трава — как настоящая. Шелестит, кажется.
— Ах, какое небо! Просто чувствуешь его тепло.
Вот так говорили разные люди. И каждый обязательно добавлял, что шелковая картина кажется почти живой. Почему-то...
Все любовались ромашками в густой траве и голубым небом, но никто ни разу не обратил внимания на маленького матового мотылька. Что же удивительного? Крошечные крылышки были просто незаметны на фоне ярких летних красок. Но мотылек не обижался и не расстраивался. Он сидел на прекрасной ромашке и радовался, когда о шелковой картине го-ворили что-нибудь хорошее.
Так было все двести или сто лет. А вчера или позавчера — не знаю точно — случилась вот такая история.
В открытое окно влетела бабочка. Чудесная бабочка! Удивительно красивая: огромные золотисто-оранжевые крылышки, с шоколадной каемочкой и голубыми крапинками.

Когда шелковый мотылек увидел прекрасную бабочку, ему больше всего на свете захотелось заговорить с ней. Это было совсем нетрудно. Прекрасная бабочка была вовсе не воображалой, а очень даже общительной.

Она подлетела к шелковой картине, похлопала золотистыми крылышками и сказала:
— Какие прекрасные у вас ромашки, милый мотылек!
— Да, да! Они всем нравятся. Я рад, что вам тоже.
— Но знаете ли...— бабочка заморгала крылышками,— знаете ли... Вы только не подумайте, что я хвалюсь! В моем саду тоже есть очень красивые цветы: красные, желтые, лиловые, оранжевые... Не хотите ли посмотреть?..
— Я бы с удовольствием. Но можно ли мне покинуть мою ромашку? Ведь все давно привыкли, что я здесь.
— Ну, подумаешь — несколько часов! Никто ничего не заметит. И шелковый матовый мотылек вместе с прекрасной бабочкой полетели в сад к разноцветным цветам.
Картина осталась на месте. И все в доме было как всегда. Кто-то
пришел. Посмотрел на шелковую картину и сказал как-то между
прочим:
— Красивая картина. А другой человек сказал:
— Смотрите, какие ромашки! Они похожи на пуговки. Забавно, правда?
А третий сказал:
— Какое небо голубое. Оно на что-то похоже. Только забыл на что. Ах, вспомнил!!! На занавески моей соседки!
Картину хвалили: «Красиво, забавно...» Все так. Но никто не сказал, что ромашки будто трепещут на ветерке, а перепутанная зеленая трава шелестит. Никто не сказал, что картина почти живой кажется. Почему же так? Случилось что-нибудь? Двести лет, ну, в крайнем случае, сто ромашки трепетали, трава шелестела, небо теплым казалось, а теперь... Занавески соседкины... Пуговки забавные...
Обидно.
Но вот вернулся мотылек. Ему, конечно, понравились цветы прекрасной бабочки. Но он очень, просто очень торопился к своим ромашкам. Он скучал, он привык к ним. Мотылек опустился на свою ромашку, расправил матовые крылышки, замер...

И странная история получилась. Все увидели, как затрепетали ромашки, а трава, кажется, зашелестела, а небо потеплело.
Шелковая картина снова стала не просто красивой, а живой, как двести лет назад.
Кстати, матовый маленький мотылек сидел на своей чудесной ромашке так же спокойно и незаметно, как будто он ни при чем.

http://www.strumishka.ru/

Кошка, вернее, котенок по имени Брыся, очень хотела, чтобы никогда не было дождя. Потому что дождь с удовольствием бегает по траве, лазает по деревьям.

 

И очень обидно бывает Брыське, если она не успевает нагуляться до дождя. Потому что после... Трава мокрая! Кусты мокрые! Пушистая бело-серая Брыськина шубка темнеет от воды, становится некрасивой. 

Брыськина подружка тоже очень хотела, чтобы не было дождя. Она ведь бабочка. Красивая, нежная, золотистая. Даже одна дождевая капля — для нее серьезная неприятность. 

Однажды золотистая бабочка и Брыська играли — заигрались, еле успели спрятаться от дождя под густой елочкой. Укрывшись плотной елочкиной лапой, подружки стали мечтать о том, как было бы хорошо, если б вообще никогда не было дождя. И вдруг!.. 

— Без дождя нельзя,— это сказала елочка,— трава не вырастет, я засохну. Пусть дождь гуляет — проливается. Но ночью! Только ночью. 

— Пусть! Пусть! Пусть так! 

— Если вы о ч е н ь хотите, чтобы было так,— продолжала елочка,— я открою вам тайну исполнения желаний. 

Это была очень старая и очень простая тайна. Нужно поздним вечером, когда в небе зажгутся звезды, выйти в сад. И посмотреть в небо. До тех пор смотреть, пока не упадет звезда. А пока звезда будет лететь, нужно очень-очень сильно пожелать свое желание. 

Золотистая бабочка и Брыська договорились встретиться в нужный звездный час исполнения желаний в лопухах за густым кустарником. Там никто им не помешает. 

Брыська явилась в лопушки вовремя. Но бабочки там не было. Был только маленький зеленый лягушонок. 

— Ты никого здесь не видел?— спросила его Брыся. 

— Нет,— ответил лягушонок очень серьезно. 

«Она уснула»,— решила Брыська. Маленькая кошка пробежала по темному саду, зоркими глазами разыскала спящую под листочком подружку. 

— Ах,— оправдывалась бабочка,— я уснула совсем нечаянно. И вот подружки в самом тихом, заброшенном лопушковом уголке сада. А там... Все тот же маленький лягушонок. 

— Слушай, лягушонок,— сказала Брыська,— ты что спать не идешь? Тебе пора, ты маленький. Иди. А у нас дела. 

— Спокойной ночи,— вежливо сказала зеленому малышу золотистая бабочка. 

- Спокойной ночи,— ответил серьезный лягушонок,— но уйти я не могу. У меня тоже дело. 

— Дело? Ночью? Какое дело? И почему здесь? 

Лягушонок внимательно посмотрел на подружек и поправил очки. Вернее, он поправил бы очки, если бы они у него были. Но очков у лягушонка не было,                                                                         поэтому он просто медленно моргнул. 

 

- У меня очень важное дело. И делать его нужно именно здесь, потому,— терпеливо объяснял лягушонок,— что отсюда видны все звезды вообще, а главное — вон та, голубоватая, звездочка в четырех звездных шагах от луны. 

— Ах, как это мило,— золотистая бабочка захлопала крылышками,'— тебя тоже привела сюда тайна исполнения желаний! 

— Да, но, простите, я не могу открыть вам мое заветное желание. Это,— вздохнул лягушонок,— очень серьезно. 

— Ничего, не волнуйся,— успокоила его Брыська,— звездочек на всех хватит. 

— Я не волнуюсь. Мне нужна только одна звездочка,— тихо сказал лягушонок. 

И вот падает, падает, падает звездочка. 

— Пусть! Дождь! Идет! Только! Ночью!— очень старательно пожелали Брыся и золотистая бабочка. 

— Я поздравляю вас от всей души,— серьезно сказал вежливый лягушонок.— Ведь ваша звездочка будто ждала вас. А я уже семь дней жду свою. 

— Неужели звездочки падают так редко?— удивились подружки. 

— Наверное, кому как повезет,— снова вздохнул лягушонок.— Ваша ждала вас, а моя... 

— Что-то я не понимаю,— замотала головой Брыська,— твоя, моя, наша... 

— Все звездочки одинаковые,— подхватила бабочка,— мы специально не выбирали. Та, что упала первой,— та и наша. 

Серьезный лягушонок удивленно моргнул, огорченно посмотрел на подружек и сказал: 

— Вы не правы. И ваше желание не сбудется. Простите. 

— Нет, сбудется,— распушилась Брыська.— Мы очень, очень желали.

— Звездочка не могла отказать нам,— добавила золотистая бабочка. 

— Звезда не услышала вас,— объяснял лягушонок.— Звезду нельзя выбирать просто так. Если звезда упала первой, это вовсе не значит, что она упала для вас. Это чужая звезда.— Лягушонок снова медленно моргнул и снова сказал:— Простите. 

— Так что же делать?!— сказала сердито Брыська, а золотистая бабочка печально опустила крылышки. 

— Наверное, ждать.— Лягушонок был очень серьезен.— Я жду свою звездочку... 

— ...семь дней!— договорила за него нетерпеливая Брыська.— А если она вообще никогда не упадет? 

Лягушонок промолчал. Брыська подняла мордочку, посмотрела на звездочку лягушонка и сказала: 

— Высоковато... Ну, ладно, удачи тебе. А мы пойдем. Я уверена — с дождем все будет в порядке. 

— Удачи тебе,— повторила почти уснувшая золотистая бабочка. 

... А назавтра с самого утра пошел дождь. Серый, холодный. Будто назло.

Только вечером, когда красноватое уже солнце подсушило мокрую траву и листву, смогли наконец встретиться Брыся и золотистая бабочка. Подружки, не сговариваясь, отправились в лопушки. 

 

Звезды в небе еще не зажглись, но серьезный лягушонок был уже на месте. Лягушонок — он вежливый — о дожде ничего не сказал. Нетерпеливая Брыська заговорила сама. 

— Вот так...— сказала она лягушонку и неопределенно мяукнула. 

Серьезный лягушонок моргнул как-то виновато. 

Стали зажигаться звездочки. Было очень тихо. И вдруг: 

— Моя звездочка!— Это бабочка увидела, как в самом дальнем краю неба, очень далеко от звездочки лягушонка, зажглась совсем маленькая чуть розоватая звездочка. 

— Почему ты решила, что она твоя?— подозрительно спросила Брыська и тут же подпрыгнула на всех четырех лапках.— Моя!!! Зажглась!!! 

В этот миг прямо над Брыськиной макушкой ярко вспыхнула большая серебряная звезда. 

— Нельзя не узнать свою звездочку,— почему-то шепотом отозвался лягушонок. 

И снова все замолчали. Таким звездным было небо, так часто падали чужие звезды, что просто не о чем было говорить. А потом-Потом? Ты представляешь, оказалось, что уже утро. И Брыська проснулась дома. И золотистая бабочка проснулась дома — под своим листочком. А когда же они ушли из лопушкового уголка сада, что и не заметили, что ушли? Так бывает. А утро было!.. А день!.. Солнечный, веселый, яркий! Брыська и бабочка столько играли, что даже устали. 

И следующий день был замечательным. Правда, на третий день пролился дождик. Так, небольшой. А лето шло, расцветало, зеленело, желтело постепенно. И дожди были. И даже ливни. Брыська и золотистая бабочка уже не так на них сердились: все равно после дождя будет солнце, будет весело. 

...Однажды в конце лета, заигравшись до позднего вечера, до звезд, подружки оказались в дальнем лопушковом уголке сада. И даже немного удивились, не встретив там маленького серьезного лягушонка. А потом они удивились, не увидев в небе маленькой голубоватой звездочки. ...Брыська и золотистая бабочка были очень рады за лягушонка. И им было очень грустно. Не из-за дождя, конечно. Пусть гуляет. Просто, выходит, не было у них того, что было у лягушонка: обыкновенного заветного желания.

http://www.strumishka.ru/